Юрий Кузнецов
Прежде всего надо сказать, что «массовое» сознание эти понятия воспринимает как синонимы. Между тем, «родноверы» выступают против использования термина «неоязычество». По их мнению, он «смещает понятие родной веры к маргиналитету». Но вот что интересно: оказывается, в свою очередь, и неоязычники не хотят, чтобы их отождествляли с «родноверами», таким образом, демонстрируя, что они, неоязычники, существуют как самостоятельный феномен. Похоже, назрела необходимость в типологическом анализе неоязычества и «родноверия». Хотя бы кратком.
Начнем с «родноверия». Его главный пафос – в ВОЗВРАЩЕНИИ к исконной народной религии, к «родной вере». «Родноверы» настаивают на своей полной аутентичности и рассматривают себя как одну из «традиционных конфессий» РФ, точнее – как самую «традиционную», только непризнанную официально. «Родная вера» - это очевидная претензия на религиозную систему, и она рассматривает себя как точное воссоздание верований наших далеких предков. «Родноверие» располагает более или менее разработанной системой обрядности и, конечно, «священством»: «жрецами» и «волхвами». Повторяю, «родноверие» претендует именно на «титул» религии; не случайны настойчивые попытки «родноверов» получить горегистрацию в качестве «традиционного» религиозного объединения и встать, наконец, на одну статусную доску с РПЦ.
Неоязычники критикуют «родноверов» за их «исконно-посконную» карнавальную стилистику, за все эти «фенечки», ремешки на волосах и рубахи с «жар-птицами», превращающие «родноверие» в некую этнографическую секту (что, кстати, и есть маргинальность). Неоязычники возражают против «родноверческих» попыток создания некой квазицерковной структуры, им претит дух славянского ретро и местечковости, отсутствие динамизма и стилевой адекватности.
Неоязычники – это, можно сказать, языческие футуристы. Они ставят под сомнение аутентичность «родноверия», справедливо полагая, что европейская языческая традиция давно прервана и ее восстановление как воспроизводство древних обрядов и ритуалов невозможно. «Родноверие», при всех своих претензиях на аутентичность – это в любом случае новодел, выдающий себя за подлинник. И не надо рассказывать нам про некие «посвящения», якобы полученные от неких «волхвов», чудом уцелевших где-то в дремучей лесной чащобе.
Знаменитый французский «археофутурист» Гийом Фай как-то заметил, что «в Индии действительно верят в существование пантеона божеств. В Европе невозможно вернуться к такой ситуации». И уточняет: «Сегодня в Европе нам следует ожидать рождения неоязычества. Невозможно предвидеть и предопределить его формы».
Можно определенно сказать лишь одно: это будут не квазирелигиозные формы. Неоязычество – это, прежде всего, некое интегральное мировосприятие: живое, позитивное и динамическое, а также определенный эстетический и жизненный стиль. Неоязычество чем-то сродни легендарному итальянскому футуризму, который представлял собой в единстве и мироощущение, и эстетику, и социально-политический концепт. Мировоззренческое ядро неоязычества – это тотальное принятие Жизни в ее нераздельном единстве сакрального и «мирского», «духовного» и материального. Дионисийское принятие и переживание Жизни как вечного и неукротимого потока Становления, в котором пребывают и боги, и люди; дерзновенное участие в этом Становлении, когда люди нередко бросают вызов самим богам и богами становятся – вот неязычество, которое, конечно же, мятежно, можно сказать «люциферично». Кстати, при всей своей абсолютной обращенности к естеству, ему чужд самоцельный «экологизм» с культом так называемой природы, поскольку неоязычество рассматривает техносферу как вполне легитимную вторую природу. Думаю, что техно-боги не пополнили европейский пантеон по причинам чисто историческим.
Мне близок взгляд Г. Фая, для которого язычество – «это, по сути, культ реальности и жизни во всех их измерениях (биологическом, астрономическом, физическом и т.д). В отличие от религий спасения, оно отказывается строить метареальность, ложь, фантом /…/, но принимает трагедию жизни со всеми ее приятными и жестокими сторонами.
/…/Язычество, - продолжает Г. Фай, - это будущее мира просто потому, что видит мир таким, каков он есть и каким он может стать, но не таким, каким он должен стать».
Разумеется, повторяю, речь идет о принятии жизни не смиренно-пассивном, что отдает христианщиной, но дерзновенном и героическом, освобождающем арийскую душу от пут метафизики и морализма.
Неоязычество – это тотальная реабилитация Жизни, разъятой и оклеветанной христианским дуализмом. Это возвращение античной телесности и упразднение идеи «первородного греха», благодаря которой попы и их мафиозная церковная система обрели тираническую власть над нашей душой.
Неоязычество предельно позитивно, можно сказать «материалистично», поскольку органически чуждо всяким «откровениям», мистическим спекуляциям и оккультным конструкциям. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС – вот его кредо. Неоязычество, наконец-то, освобождает европейскую душу от болезненной обращенности к «потустороннему», от двухтысячелетнего «трансцендентного» морока и возвращает ее к Великой Жизни. Да, неоязычество магично, но не мистично. Наш магизм – плотский и осязаемый; это магизм, как реальное проявление бытийной полноты и целостности.
ХХХ
Именно такое мировосприятие лично для меня воплощается в Крокодиле, этом хтоническом божестве «эстетического взрыва» – великолепном, буйном, неукротимом, веселом – и очень опасном. Дионис, Пан (по-нашему Велес) – это ипостась Крокодила, или наоборот, что не суть важно. Для христианского восприятия Пан и Крокодил, собственно, и есть язычество как таковое, что в принципе верно. Не случайно христиане постоянно смакуют знаменитое «ПАН УМЕР!» и неустанно тиражируют образ Георгия Победоносца, поражающего Дракона (Крокодила, Змия). Теперь мы предлагаем радикально иную композицию: нордический Крокодил, попирающий и пожирающий самонадеянного вояку-полукровку (известный православный историк Р. Багдасаров допускает, что мать Георгия была крещеной еврейкой – в этом случае символ имперско-державной патриотовщины весьма характерен).
Политическая проекция языческого Крокодила – это ДЕМОКРАТИЯ. Не случайно волховский Ящер-Яша был изначальным покровителем Новгородской республики. И столь же не случайно, что одной из характерных политических проекций христианского монотеизма стала Московская деспотия с ее конным карателем, поражающим новгородского змия.
Характерно, что участники известного Новгородского веча-2007, поднявшие знамя русской национальной демократии, воззвали к батьке Ящеру с берега Волхова – с этого и началось великое возвращение Крокодила на Русь. И весьма характерно и знаменательно, что народные трибуны Древнего Рима, эти неусыпные блюстители римского народоправства, находились под покровительством хтонических божеств – козлоного Пана, а значит и Змия-Крокодила. Подозреваю, что и на Руси именно служители Велеса возглавляли народные выступления против христианского монотеизма, питавшего рост княжеской «вертикали власти».
ХХХ
Связь языческой хтоники, страшного «черного солнца» с дерзновениями арийского духа несомненна. Вспомним известное стихотворение Маринетти, лидера упомянутых итальянских футуристов. «Обращение футуриста-авиатора к брату своему, Вулкану» - так, кажется. Сын воздуха, неба, летчик, в котором есть что-то от древних титанов, черпает энергию полета, дерзания из огнедышащего жерла Везувия. Из Почвы. Из стихии Пана. Из недр Крови – наверное, можно и так сказать. Неспроста в старину кровь называли рудой – «кровь-руда». И, наверное, неслучайна железная связка «Кровь и Почва».
Стихотворение Маринетти содержит еще один аспект. Я уже упоминал о техно-богах. Проницательный Г. Фай как-то отметил, что Вулкан-Гефест как раз и выражал «прометеевский титанизм науки и техники», весьма свойственный, по его мнению, европейской языческой душе. Так вот, стихотворение Маринетти – это, по сути, языческое обращение к первому техно-богу, что абсолютно логично для футуриста с его культом техносферы и ее ипостасей – скорости и динамики (как известно Маринетти провозглашал «религию скорости»). Конечно же, речь идет о динамике не только внешней, но и психологической, динамике души. Речь идет о новой личности, о новом человеке. Скорость и динамика для Маринетти есть способ преодоления христианской энтропии. Это новое язычество, как я писал когда-то, «темнозеленый бред лесного царя, облаченный в гоночный корпус».
ХХХ
Говорят, что «Крокодил солнце проглотил», имея в виду, что Ящер «белому», дневному солнцу вроде как изначально враждебен. Дуалистическое христианское или пара-христианское мышление и тут заявляет о себе. Не понимают люди, что Крокодил не пожирает солнце, а ПРИЧАЩАЕТСЯ им. Причем постоянно, это вечный процесс, вечное священнодействие. Крокодил-солнцеядец ЛЮБИТ солнце, ибо принимать («приимите, ядите») можно лишь то, что любишь, приемлешь. Это языческая жажда Жизни в ее целостности, тот самый «зоологический аппетит бытия».
Причастившись солнца, Крокодил становится Драконом, у него вырастают крылья. Он становится средоточием и повелителем ВСЕХ стихий (земли, воздуха, воды, огня). Летчик из стихов Маринетти – в нем явно есть нечто прообразовательно «драконье». Опять же, повторяю, неспроста Дракон в глазах христиан стал олицетворением язычества как такового – со стороны-то виднее. В культовом фильме Джона Бурмана «Экскалибур» языческий маг Мерлин внушает Артуру: «Дракон – это все, что ты видишь… Он и в тебе… Слушай дыхание Дракона».
В язычестве немыслим дуализм «черного», «кощного» солнца и солнца дневного, «белого». «Черное солнце» - это оборотная сторона «белого солнца», они единосущны и нераздельны, как «орел и «решка». По сути, в язычестве есть только одно, двуединое Солнце – Солнце Жизни как Жизненности, Коловрат Вечного Становления, крутящийся в обе стороны одновременно. Как в замке Вевельсбург.
Зубастое, похожее то на хищный индустриальный пропеллер, секущий всякую зазевавшуюся плоть, то на архаичный, бурый от жертвенной крови ноздреватый бронзовый блин, это интегральное Сверх-Солнце неоязычества совсем не похоже на лубочно-улыбчивое солнышко «родноверов». Наш Ярило облачен не в лен, а в клепаный хром. Его солярность пахнет соляром и сталью. Он лыс от радиации, а мутация открыла в его челе третий глаз, лазурный, как небо Прародины. Его душа похожа на нелюдимые ночные промзоны, на бескрайние медные плато неведомых планет, оплавленные жаром чьих-то кораблей. На синий фьорд, оглашенный громовым кличем викинга. На харакири самурая. На этрусскую оргию. На русский бунт. На улыбку арктических льдов.
Это душа Сверхчеловека. То есть человека, ставшего богом. Именно так – с маленькой буквы. Ибо Бога, этого семитско-библейского чудища – НЕТ.
ХХХ
Итак, неоязычество и «родноверие» - это разные уровни, разные «этажи» мировосприятия. Соотношение между ними примерно такое же, как, скажем, между Ван Гогом, Клее – и передвижниками. Если неоязычество – это авангард возрождения европейского паганизма, то «родноверие» - это его более массовый вариант, который, вероятно, имеет право на жизнь, если только не будет чересчур пошлым. «Родноверие» может оказаться вполне адекватным сознанию того обывательского большинства, что составляет базис нации и без которого последняя невозможна. Неоязычество – для тех, кто вышел из рамок «хуторской» этничности; оно для расового авангарда, для тех, кто не сидит у семейного очага, кто не сеет, не жнет и не пашет – для революционеров, казаков, поэтов, алхимиков, короче, для ушкуйников духа. В идеале между неоязычниками и «родноверами» не должно быть войны, при условии, что последние не будут претендовать на монополию. Вообще, европейский языческий политеизм предполагает многообразие во всем, и, прежде всего в самом язычестве. Что и было в славной древности. Было язычество афинской массы и было язычество философов; было язычество землепашца и язычество берсерка.
Неоязычество и «родноверие» - это современная проекция деления на «русь» и «славян», заданного еще во времена Вещего Олега: «И сказал Олег: «Сшейте шелковые паруса для Руси, а для славян холстинные». И было так сделано. И повесил Олег свой щит на вратах в знак победы, и пошел прочь от Царьграда. И подняла Русь шелковые паруса, а славяне холстинные, и разодрал их ветер. И сказали славяне: «Возьмемся за свои холстины, не даны славянам шелковые паруса».
Именно, что НЕ ДАНЫ. «Родноверие» - это и есть «холстина» языческого возрождения. Это «славянское, слишком славянское»; не случайно, что главное объединение «родноверов» именуется «Союз славянских общин» (ССО). «Славянщина» вторична и инертна, изначально тяготеет к провинциализму и «фофудье». Неоязычество – заведомо нордично, авангардно, властно. Это новая русь дракаров, чьи паруса не раздерут ветра времени, поскольку они сотканы даже не из шелка, а из сверхсовременных материалов. И если «родноверы» ищут и, как им думается, обретают древних богов, не дерзая на большее, то неоязычники, по словам Г. Фая, еще и придумывают новых, раскрывая безграничный потенциал вечно юной европейской души.…
Итак, Я ПИЛ ИЗ ЧЕРЕПА ОТЦА…
